Ассирийская магия
I
Книга, которую вы держите сейчас в руках, является одним из лучших в мировой науке описаний вавилоно-ассирийской магии - предмета сложного и до сих пор изученного крайне недостаточно. На Западе выходили и выходят сотни статей по различным аспектам магических текстов, пишутся диссертации по сериям заговоров, талисманам и иконографическим аспектам магии, но обобщающего исследования всей проблемы в концептуальном плане нет до сих пор. В России никогда не выходили книги по вавилоно-ассирийской магии, а те несколько статей, в которых изучались тексты заклинаний "Шурпу", посвящены проблемам этики в социальной истории древней Месопотамии. За всю историю науки ассириологии можно назвать около десятка добротных популярных очерков магии, выходивших преимущественно во Франции и Англии.
Когда книга так хороша, прежде всего хочется узнать побольше о ее авторе. Вот тут-то меня поджидало большое разочарование: ни в одной из национальных энциклопедий Франции, Англии, Германии не удалось найти ни строчки об этом человеке, и даже правильное произношение его фамилии до последнего времени было для меня загадкой. С. Fossey - так написано на титульном листе единственного парижского издания книги. Клод Фоссей? Клэр Фосси? Неясно, и где искать правильный ответ - не знаешь. Выручил третий том немецкого справочника Reallexikon der Assyriologie, в котором удалось найти короткую справку. Оказывается, автора нашей книги звали Шарль Фоссе (1869-1946), родился он в городке Камбре, а умер в Монте-Карло. Фоссе был учеником великого Юлиуса Опперта, одного из первых дешифровщиков клинописи и основателя шумерологии (именно он и назвал неизвестный несемитский народ Южного Двуречья шумерами). Карьера Фоссе была нелегкой, потому что по окончании кафедры Ю. Опперта места в родной стране он не получил. Сперва он работал преподавателем аккадского языка и клинописи в Афинах, потом был приглашен в Каирский университет, через некоторое время вернулся во Францию, где получил должность преподавателя клинописи в парижской Ecole des Hautes Etudes. Только после смерти своего учителя в 1906 г. Ш. Фоссе назначается сперва профессором, а затем и заведующим отделением в этом высшем учебном заведении и занимает этот пост в течение 40 лет. Научная жизнь профессора Фоссе была интересной и разнообразной. Во время раскопок в Эль-Хадре Фоссе обнаружил копию одной из надписей ассирийского царя Синаххериба (т. н. "надпись из Бавиана" ), что и сделало его имя известным в научных кругах. Он также принимал участие в персидской археологической экспедиции, где тоже нашел немало выдающегося. Фоссе писал словари, справочники, научно-популярные книги, издавал ассирийские и вавилонские тексты... Но после его смерти вышли два коротких некролога, после чего имя замечательного ученого и профессора Шарля Фоссе стало порастать травой забвенияа.
II
С выхода книги Шарля Фоссе прошло почти столетие, и поэтому следует сделать краткий экскурс в те достижения ассириологии XX века, которые касались изучения вавилоно-ассирийской магии. Достижения эти сразу следует разделить на источниковедческие и концептуальные. Но прежде чем давать характеристику каждой из этих групп, следует, вероятно, определить сам предмет в его нынешних границах.
В духовной культуре древней Месопотамии сосуществовали элементы магии и религии. Магия и религия - две формы диалога между человеком и миром. Магия - желание непосредственно воздействовать на внешние силы природы, склоняя их к милости и благоволению. Религия - ожидание милости от внешних сил без желания насильственно склонить их в свою пользу. Мироощущение мага отличается от мироощущения религиозных людей, во-первых, тем, что маг смотрит на силу природы как на нечто равное себе и не сомневается в том, что одолеет ее; религиозный же человек смотрит на ту же силу снизу вверх, признает свое ничтожество и ее могущество и ждет от нее милости. Во-вторых, маг использует для покорения сил природы те же средства, которые используются в отношениях между людьми (кормление, словесное убеждение, внушение, созидание-разрушение образа); религиозный человек понимает всю ничтожность человеческих средств в диалоге с высшими силами, поэтому он переходит на принципиально иной язык - язык молитвы. В-третьих, маг не принимает идею мирового порядка, поскольку его действие однократно, а намерение эгоистично; религиозный человек принимает порядок, довлеющий ему, и стремится растворить в нем свою жизнь, став частью мирового порядка и подтверждением мирового закона. Он служит порядку потому, что молитва его постоянна и непрерывна, а намерение благочестиво. Можно сказать, что мир в ощущении мага состоит из дискретных сущностей, каждая из которых может быть умело отделена от других, выделена сознанием и использована сама по себе, вне своих естественных связей. Напротив, мир религиозного человека отличается непрерывностью пространственных и бесконечностью временных отношений, поскольку человек оставляет за собой возможность многого не знать и точного представления о целом не иметь. В Месопотамии границы между одним и другим чрезвычайно зыбки, и магическое сознание редко встречается в чистом виде, вне религиозных упований на милость богов, а религиозное просто невозможно без примеси магии. Следовательно, в строгом определении можно говорить о магико-религиозных представлениях вавилоно-ассирийской культуры. И в данном случае из этих синтетических магико-религиозных представлений нужно вычленить элементы собственно магии. А это несложно, потому что магическое занимает здесь почти все культурное пространство.
Сфера магического в вавилоно-ассирийской культуре изучается не сама по себе, а в отраженном текстами виде. Изображений, связанных с магией, дошло гораздо меньше, чем текстов, а тексты сами нуждаются в классификации, поэтому магия, изучаемая через тексты, предстает множеством отражений в самых удаленных и разнообразных по форме зеркалах. Магические обряды и формулы сохранились в эпосе, гимнах, царских надписях, заговорах, молитвах, записях ритуалов, в гадательной и астрологической литературе. Магия и ритуал, магия и миф, магия и культ, магия и текст, магия и медицина - все это отдельные большие проблемы, столкнувшись с которыми, думаешь: а что же не есть магия в месопотамской культуре? Ни одно строительное, агрохозяйственное, ремесленное предприятие нельзя представить себе вне магического действа, не говоря уже о дворцовой жизни и военных походах, где ритуалы, гадания, толкования снов составляли едва ли не половину всего дела. Получается, что вавилоно-ассирийская магия практически тождественна вавилоно-ассирийской культуре, что вне магии в сплаве с элементами религии этой культуры не существует вообще. Это означает, что наша тема приобретает философско-культурологический масштаб, переводя аспект культуры в ее важнейшую характерную черту.
Итак, месопотамская культура по преимуществу магична. В этом она не одинока, все культуры ранней древности - и египетская, и шумерская, и хеттская отличаются желанием больше воздействовать на природу, чем подчиняться ей. Причина понятна: древний человек, обустраиваясь на необжитой земле, находился в постоянном противодействии силам природы, враждовал с ними, хотел их усмирить, покорить и приспособить к своим нуждам. Но магичность разных культур имеет различную направленность и, кроме того, различную степень сплавленности с религиозным началом. Если говорить о древнем Ближнем Востоке, то, пожалуй, самое большое число ритуально-магических текстов дошло от хеттов, причем в их культуре ритуал и магия прочно связаны с культом царя. Религиозного в хеттских текстах совсем немного, поскольку сильно упование народа на могущественную светскую власть, и нет нужды унижаться перед силами внешнего мираа. (а Хеттского царя сравнивали с Солнцем и называли великим, но при этом он не был обожествлен. Только у хеттов уделяется такое значение царским семейным ритуалам, только у них на древнем Ближнем Востоке члены царской семьи произносят свои особые заговоры и молитвы, причем покровительницей этой семьи является само солнечное божество Аринна. Можно, конечно, приписать эту солнечность хеттского царя египетскому влиянию. Но скорее всего, хетты самостоятельны в своем культе царя, сочетающем светскость монаршего абсолютизма и божественность происхождения царской семьи. Подробнее см.: Герни О. Р. Хетты. М., 1987. С. 59-62.) Стало быть, хеттская магия может быть охарактеризована как магия потестарная, или магия власти. Египетские тексты уже с конца Старого царства дают примеры благоговения и унижения перед силами природы (например, мотив суда и взвешивания сердца, впервые встречающийся в Текстах саркофагов),религиозное начало нарастает на протяжении всей дальнейшей египетской истории, обретая свое воплощение в Книге мертвых. Однако страшного Осирисова суда легко можно избегнуть, магически закляв по той же книге свое сердце, чтобы оно не свидетельствовало против тебя в суде. Египетская магия развивается от культа царя-бога к культу человека-мага (таков герметизм) и имеет сильный антропологический акцепта.
Что же касается магии месопотамской, то при всей ее формальной связи с царской властью и человеческими нуждами мы постоянно видим ее обращенность к Небу и сфере внешних знаков - от "знамений" (симптомов) болезни до небесных знамений (звезд, планет, светил, комет и их соотношений), читаемых тем же способом, что и составные логограммы клинописи (когда понятие, собранное из нескольких знаков, читается и понимается иначе, чем эти знаки в отдельности). Царь и человек в Месопотамии гораздо глупее и меньше первичного мира природы, поэтому его достоинство мага - умение воздействовать, прислушиваясь к мировому порядку и вчитываясь в него. То есть, это магия по преимуществу герменевтическая, магия знаков и примет, связанная с астральной направленностью шумеро-вавилонского мироощущенияа". Здесь все читается и все имеет смысл. Говоря словами современной науки семиотики, вавилоно-ассирийская магия основана на интерпретации естественных знаков природы, созданных без участия человека. Маг расшифровывает посланную ему информацию и после этого определяет наиболее действенные средства влияния на данный участок мироздания. Однако в некоторых случаях он чувствует свое бессилие и смиренно молится, призывая милосердие.божье.
Значит, говоря о вавилоно-ассирийской магии, мы будем иметь в виду магические элементы магико-религиозных текстов, в различной степени отражающих основную тенденцию вавилонского магического императива - воздействовать на силы природы, предварительно прочитав ее знаки наверху и внизу.
III
Определившись с предметом, необходимо далее определиться с самим термином, от которого образуется название предмета. Слово "маг" пришло в древнегреческий и другие европейские языки из древнеиран-ского языка зороастрийцев, на котором создана священная книга древних персов Авеста. В древнем Иране магами называли своих и мидийских жрецов. Греки эпохи афинского полиса стали именовать этим словом самих зороастрийцев, а в позднеантичной культуре слово "маг" потеряло свой этноконфессиональный оттенок и стало обозначать любого жреца, астролога и колдуна негреческого происхождения. В частности, в Евангелии от Матфея о рождении Христа узнают по звездам именно "маги" (в русском переводе "волхвы"). Через греческий и латынь слово "маг" попадает во французский и немецкий языки, а уже из немецкого - в русский. Можно, однако, предположить, что при всех исторических странствиях этого слова оно давно могло быть известно в России, и вовсе не благодаря заимствованиям. Дело в том, что в индоевропейских языках есть корень magh - "высокий, большой", откуда в русском "могущество; мощь; помощь; я могу (т. е. "я в силе, я способен на что-то"), в английском might, may, в немецком Macht, mogen (те же значения). Древнеиранское слово mogu - "жрец" может происходить от того же общего корня, и если это так, то известна этимология слова "маг": это человек, имеющий силу для какого-либо действия, тот, кто в состоянии что-то предпринять. Если теперь вспомнить древнерусское слово "мощи" (тело, останки), то получается, что сила деятеля исходит от его тела. Так, вероятно, может обстоять дело с индоевропейским словом "маг" (если только оно не мидийского происхождения, что существенно затруднило бы анализ)
Аккадский язык знает три слова для обозначения должности мага: машмашшу, ашипу и бару. Машмашшу - жрец-экзорцист и гадатель по печени ягненка, позднее появляется термин машмаш Энума Any Эл лилъ, специально обозначающий должность астролога (т. е. "маг, знающий астрологический трактат "Когда Ану и Эллиль,.."). Ашипу - жрец-консекратор (окропитель, очиститель), занимающийся также исцелением больного от злых духов. Бару - гадатель по внутренностям жертвенных животных и по уродливым зародышам, по маслу, расплывающемуся на воде, и по дыму жертвенного воскуренияа. В ранней шумерской древности работа мага не была столь специализирована: магов не выделяли из других категорий жречества, да и вообще жречество в этот период сильно зависело от общины, в которой все жрецы имели земельные участки и старейшинам которой редко противоречил даже правитель города, не то что чиновник-жрец. Поэтому одно и то же должностное лицо храма могло выступать и в функции экзорциста, и в функции гадателя, и быть лекарем своих соплеменников. Жрецы шумерского времени были в основном неграмотны, знание обрядов и заговоров передавалось ученикам в устной формеb. (b Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй Древнего Двуречья. Шумер. М., 1959; Люди города Ура. М., 1990.) Совсем иначе обстояло дело во времена Вавилона и в особенности в Ассирии имперского периода. В это время жрецы обязаны были представлять царю письменный доклад, который писец-секретарь вслух зачитывал каждое утро. После зачтения докладов царь лично решал, кому именно из корреспондентов назначить аудиенцию во дворце. Поэтому неграмотных среди жрецов (и особенно среди магов) практически не было, все они прошли хорошую учебу в писцовой школе и подавали царю реляции по установленной формеа. (Дандамаев М. А. Вавилонские писцы. М., 1983. С. 78-83.)
Учеба мага в ассирийский период была суровой. Человек, желающий посвятить жизнь этому почтенному и серьезному искусству, должен был пройти четыре ступени обучения. Первая ступень называлась ша-маллу - "ученик". На этом этапе молодой человек заучивал важнейшие заговорные формулы, узнавал ситуации их произнесения и допускался помогать при жертвоприношениях. Если эта начальная ступень преодолевалась благополучно, ученик становился машмаш-шу цехру, "младшим магом", и изучал астрономию, астрологию, ритуалы, различные виды гаданий, а также приемы лекарского искусства, однако к проведению обрядов его еще не допускали. Став после этого полноценным магом (машмашшу), человек самостоятельно проводил все храмовые службы и жертвоприношения, предсказывал судьбу по знакам небес и земли, исцелял, изгонял демонов, записывал свои наблюдения на таблички, составлял новые по форме заговоры - но не имел права допуска во дворец. Наконец, будучи избран машмаш биты - "магом храма", он получал право писать доклады и составлять предзнаменования царю, мыслил в масштабе всей страны (а то и мира) и обучал начинающих магов в своем храме. Наиболее искусные маги получали почетный титул ап-каллу - "мудрец", зная, что таким же титулом обладает и верховный бог страны, названный апкал или "мудрейший (из) богов",- Ашшур в Ассирии или Мардук в Вавилонии.
Вергилием в мире вавилоно-ассирийской магии будет для нас текст небольшого объема, условно названный "Ассирийский учебник магов" и представляющий собой перечень всех знаний и умений мага. Он был записан в Ниневии в VII в. до н. э. и был впервые издан Э. Эбелингом в составе ассирийских религиозных текстов в 1915 г.; так что Ш. Фоссе не знал его в момент написания данной книги. Составителем текста, как видно из колофона, был человек весьма известный в Ассирии - маг Кицир-Набу, сын Шамаш-ибни, мага храма Эшара, известный своими заговорами медицинского характера.
Текст носит примечательный заголовок Реше ишкари машмашшути, "Заглавия магических операций". Аккадское слово ишкару означает одновременно "история, сочинение" и "дело, действие", поэтому имеет смысл интерпретировать название текста как перечень всех действий и слов, которые нужно произносить во время этих действий. Это не учебник, а скорее памятка начинающему магу, если еще точнее - должностная инструкция, напоминающая о круге знаний и обязанностей, определяющих служебное соответствие мага.
"Ассирийский учебник магов" - бесценное свидетельство, позволяющее историку точно определить объем знаний, связанных со сферой магического в древней Месопотамии. Мы видим, что сфера деятельности ассирийского мага может быть разделена на следующие аспекты: а) изгнание демонов, или психотерапия; б) религиозная деятельность (грамотное проведение ритуалов); в) практическая медицина (лечение соматических заболеваний лекарственными средствами); г) элементы физиологии и психологии (физиогномика, наблюдение за поведением и речью); д) астрологи ческие предзнаменования и гадания; е) грамотность и филология (знание шумерского языка, комментариев на ритуалы, синонимических списков); ж) элементы логики и юриспруденции (способность к спору, ведущему к установлению соглашений). Судя по этому объему, можно сделать вывод, что должность ассирийского мага эквивалентна должности профессора европейского университета, да и не всякого профессора, а имеющего энциклопедические познания и многочисленные таланты. Последние строки текста указывают качества, наиболее желательные для мага, - сочетание физической силы и телесной бодрости с мудростью, проницательностью и обширными познаниями. То есть, в основе профессии мага - гармоничное совершенство тела и разума, которому впоследствии будут придавать большое значение учителя античных школ. Есть в нашем тексте и еще одно важное качество - средства обучения магов исключительно рациональны, здесь нет и намека на какие-либо контакты с богами или духами, на участие в мистериях, на оккультные посвящения. Напротив, только заучивание, повторение, умение читать, писать, дискутировать на тему, интерпретировать текст, лечить больного естественными средствами или заговорами обеспечивает ученику карьерный рост, и успехи в этих трудных занятиях делают его вовсе не "посвященным", а чиновником высшего ранга.
Астрология, гадания и тому подобный "высший пилотаж" знаний догреческой древности открываются только на последнем этапе обучения, когда человек знает тайны письма и устного слова, премудрости лекарского искусства и азы психологии. И воспринимаются они вовсе не в средневековом коде иррационального, а как возможность самостоятельно выдвинуть предположение о будущем, исходя из совокупности всех полученных знаний и навыков мага (в наше время это социологический или метеорологический прогноз).
Мы получили дополнительное подтверждение того, что магия и магическое знание в древней Месопотамии эквивалентны науке и интеллектуальному знанию наших дней. Магия здесь - и часть религиозного, и часть научного мироощущения, и предтеча будущих философских обобщений действительности (особенно в области этики). Значит, и изучение такого рода магии должно идти по линии ее связей со всеми этими сферами человеческой деятельности.
IV
Теперь обратимся к результатам частного анализа ассирийской магии, заранее оговорившись, что изучение памятников искусства выходит за пределы нашей компетенции. Здесь, насколько мы можем судить, пока сделаны три основных открытия. Во-первых, оказалось, что "ассирийская магия" - термин не вполне корректный, поскольку большая часть ритуальных, заговорных и гадательных текстов, найденных в Ассирии, имеет вавилонские и даже шумерские прототипы. Имена большинства демонов - шумерского происхождения, так же как и названия жреческих должностей. Ассирийцы времен Ашшурбанипала только компилировали и пытались классифицировать тексты, составленные в разные эпохи предшествующей истории Двуречья. Так, например, подлинники ассирийской серии заклинаний "Злые духи" были составлены на шумерском языке и впервые записаны в начале II тыс. до н. э. в вавилонских школах, и только через пятьсот лет они были переведены на аккадский язык в ниневийской библиотеке. Ритуалы серии "Дом омовения" также относятся к шумерскому времени: отдельные их фрагменты известны из табличек III династии Ура. Однако далеко не все обряды и заговоры можно безоговорочно отнести к шумерской эпохе. Большинство гадательных серий имеют вавилонское происхождение, хотя и компилируют различные элементы шумерского магического опыта. Они отражают мироощущение послешумерской эпохи - времени, когда боги и люди окончательно отдалились друг от друга и стали разговаривать не напрямую, как раньше (например, во сне), а посредством оракула. Хорошо известно, что в шумерскую эпоху боги были рядом с людьми, потому что жили вместе с ними на одной территории. Гадательные операции проводились в то время во дворце, и слова оракула были специально предназначены для царя, который управлял народом в соответствии со словом богов. В вавилонское время массовые миграции населения привели к отрыву человека от своего места и своих богов, жизнь стала неупорядоченной, а путь - неопределенным, каждый человек стал "сам себе царь" (в индивидуально-волевом смысле) и потому нуждался в большом числе гаданий на свою судьбу. Этим и объясняется сама необходимость фиксации гадательных систем в Вавилонии и Ассирии. Долгий и сложный путь прошли и магические заговоры. В Шумере уже были известны все типы заговорных формул, записанных ассирийцами. Однако столь характерная для поздних текстов диалоговая форма "Энки-Асарлухи (вавил. Эа-Мардук)" появилась не ранее конца III династии Ура или начала Старовавилонского периода - до этого времени владычицей заговоров была богиня Нингирима. Возникает вопрос: какие же из перечисленных в ассирийском учебнике магических текстов являются ассирийскими по происхождению? Вполне возможно, что к собственно ассирийским можно отнести серии заговоров и ритуалов "Маклу" и "Шурпу". Хотя допустимо предположить, что основа этих текстов вавилонская, но несомненно, что их композиция и художественная отделка принадлежат уже эпохе Ашшурбанипала. Таким образом, первый вывод современного анализа ассирийской магии - в том, что ее следует скорее называть месопо-тамской (т. е. шумеро-вавилоно-ассирийской); причем основная заслуга в формировании канона магии, несомненно, принадлежит вавилонянам, основа магического опыта - достижение шумеров, а фиксацию канона и введение его в систему образования нужно считать заслугой ассирийцева. (a Это признают уже исследователи магии 60-х годов (Крамер, Нугайроль, Оппенхейм).)
Во-вторых, было выяснено, что многие магические процедуры в Месопотамии были теснейшим образом связаны с календарем и астрологией. В царских ритуалах постоянно встречаются указания на месяцы и дни их проведения, в заговорной литературе также есть указания на даты совершения обряда. При анализе ритуалов в связи с календарем выясняется, что чаще всего время их проведения приходится на месяцы, связанные с равноденствиями и солнцестояниями, а также на июль-август, бывший в Месопотамии временем особенно активного почитания мертвых и экзорцизма в отношении демонов. После осеннего равноденствия интенсивность магической деятельности снижается, и на оставшуюся осень и зимние месяцы приходится небольшое число магических процедур. Из этого можно сделать по крайней мере два вывода: а) борьба с демонами имеет сезонную активность; в основном демоны проявляют себя весной и летом, пытаясь помешать хозяйственной деятельности людей; б) осенью и зимой борьба с демонами безуспешна, поскольку это время их безраздельного господства и временной оккупации срединного мира (на рациональном языке это означает прекращение вегетативной активности земли). Из ассирийских предсказаний хорошо известно, что наиболее зловещим месяцем календаря в Месопотамии был двенадцатый (февраль-март), которым владели семеро злых демонов. Этим демонам традиция приписывала кражу Луны, тяжелые заболевания людей и скота и прочие разрушительные подвиги. Поэтому актуальными были все средства заклятия этой ужасной семерки. Помимо месяцев, в магических текстах указываются и дни проведения обрядов, причем деятельность мага считается нежелательной каждый седьмой день недели и в CAPut!'-й день, называемый "днем гнева божьего" (как, впрочем, и многие другие виды деятельности). Наконец, есть обряды утренние и вечерние, совершаемые после восхода Солнца или перед ним. Общий вывод, который можно сделать по данному вопросу, - несомненная психофизиологическая основа магии, магическое действо как опосредованная реакция организма и сознания на смену космобиологических ритмов жизниа. (а Такие выводы можно сделать как на базе непосредственных свидетельств магических текстов, так и на основании помесячных комментариев на ритуалы и астрологических предсказаний.
В-третьих, уже с начала XX столетия была заметна этическая сторона магических текстов и операций. И богословы, и социологи от истории находили в вавилонских заговорах и молитвах промежуточную стадию от этики ритуала и табу к религиозному понятию греха и его искупления. Было справедливо замечено, что в шумерской древности этикет существовал только в отношении к богам и власти, а причина человеческих несчастий могла заключаться чаще во внешних обстоятельствах (судьба, колдовство, нападение демонов), нежели в самом человеке. Человек нарушал табу, установленные традицией (наступал на
грязную воду, на обрезанные ногти или волосы подмышек), и нес за это ответ, но мог и быть наказан богами без вины, поскольку, как говорит один шумерский текст, "ни одно дитя не вышло безгрешным из женского лона". В вавилонское же время устанавливается этикет межчеловеческих отношений, и понятие проступка все более распространяется на преступления морального характера, т. е. на преступления перед людьмиа. ( а Очень подробно об этом см. в книге: Клочков И. С. Духовная культура Вавилонии. М., 1983 (раздел "Этические представления вавилонян"). Однако еще раньше эти же проблемы подняты в: Тураев Б. А. История Древнего Востока. Т. I. M., 1936. С. 138-142) Грешник, совершая порицаемый поступок, удаляет от себя личного бога или богиню, ранее хранивших его, и приближает злых демонов, влияние которых естественно, поскольку рядом со злом может пребывать только другое зло. Заклинания содержат огромные перечни прегрешений, которые перечисляет маг, умоляя богов простить больного человека. На этом этапе развития религиозной мысли моральные проступки, конечно, еще смешиваются с ритуально табуированными, и жрец просит у богов прощения не только за прегрешения данного человека, но и за проступки его родичей, которые могли повлиять на судьбу этого несчастного. Да и религиозность вавилонянина не отличается постоянством - к богам и магам он обращается только в случае крайней нужды или тяжкой болезни, а в остальные дни предпочитает предаваться веселью и грешному поведению (следуя известному совету хозяйки Сидури из эпоса о Гильгамеше). Гораздо чаще должен каяться в своих проступках царь, поскольку за его грехи боги могут наказать всю страну. Именно поэтому большая часть магических текстов Ассирии связана с царским ритуалом.
В 1995 г. в городе Вассенаре (Нидерланды) состоялась первая в истории ассириологии конференция, специально посвященная вопросам магии и ритуала. Лучшие доклады, прозвучавшие на этой конференции, были опубликованы спустя три года в сборнике "Mesopotamian Magic: Textual, Historical, and Interpretive Perspectives". У всех человеческих обществ есть магия, но только государственно развитые имеют религию. Однако врядли стоит, стадиально разделяя магию и религию, полагать, что и сами древние рассматривали их как разные области психической деятельности. Это слишком модернизаторский подход к предмету. Жрецы ассирийских храмов были одновременно и магами, поскольку в их служебные обязанности входило проведение ритуалов и исцеление пораженных "порчей". Если же и говорить о каком-либо антагонизме, то не об антагонизме магии и религии (что нелепо для древней Месопотамии), а о взаимной неприязни государственных жрецов-магов и колдунов-частников, насылавших порчу по частным заказам, т. е. о конфликте между белыми и черными магами, получившим отражение, например, в серии "Маклу". Особого внимания заслуживает и работа А. Ливингстона "Магия времени" , в которой он исследует связь магических операций со временем календарного ритуала. Им выделены три типа источников, выражающих эту связь: 1) магические тексты, в которых жрец отождествляет свои действия с конкретным днем праздника; 2) списки праздников, посвященных главным божествам пантеона, терминология которых связана с культовым календарем; 3) различного рода числовые и знаковые игры (протогематрии), связанные с названием и числами дней месяцаа.
Дискуссии, которые происходят в настоящее время среди исследователей ассирийской магии, все больше напоминают тенденцию начала прошлого столетия, с той только разницей, что если в ту пору все библейские рассказы пытались вывести из шумерских мифов, то теперь желающие обнаружить месопотамско-библейские религиозные параллели стали выводить шумерские культурные реалии из семитских реалий и даже из семитских слов. И американские, и европейские библеисты, кажется, готовы признать несамостоятельность шумеров не только в религиозных вопросах, но и в вопросах материальной культуры. Поэтому, например, аккадскому (т. е. восточносемитскому) слову этемму - "дух", образованному от шумерского гидим, пытаются найти семитский прототип кадим -"древний; предок". Точно по тому же принципу аккадское слово карум - "пристань", образованное от шумерского кар, теперь выводится из чадского каура "править лодкой". Получается, будто шумеры не могли в процессе накопления своего социального опыта самостоятельно образовать эти слова, а пошли за помощью к афразийским народам, чтобы те научили их называть то, что в шумерском никак не поддавалось именованию. Предположить в шумерах такую степень слабоумия никак нельзя, поэтому следует признать методологическую несостоятельность большинства подобных попыток "семитизации" шумерской культуры (как в материальной, так и в духовной сфере культуры). Как это получилось, хорошо понятно.Дело в неравномерном развитии шумерологической лингвистики и сравнительного изучения семито-хамитских (или афразийских) языков. Ведь мы до сих пор не знаем родственников шумерского языка, потому нам и неведомы шумерские этимологии. Афразийские же, наоборот, становятся все более ясны. Отсюда и возникает у многих исследователей желание объяснить шумерское слово через семитское (то есть менее ясное через более ясное). Конечно же, эта тенденция пойдет на спад в случае обнаружения родственников шумерского языка, но пока такой случай науке не представляется. Пока нам приходится отбиваться от гипотез, по которым большинство шумерских имен духов и демонов, встречающихся в шумерских магических текстах и затем в измененном виде перешедших в вавилоно-ассирийские, происходят... или из языка вавилонян, или вовсе из каких-то западносемитских языков. Как будто у шумеров не могло быть своих духов и своей магии!.. Еще одна странность, посетившая ассириологический мир в связи с магией, - стремление вывести происхождение всех духов и демонов из частей человеческого тела. При этом совершенно игнорируются множество источников, исходящих из внешней среды, а средоточием ментально-духовной субстанции человека объявляется кровьа. Опять в этом проступает что-то семитское или, точнее, афразийское. Это у египтян человеческое тело было источником множества субстанций, это у семитов кровь священна и связана с божеством. Но с такими взглядами вряд ли согласились бы духовные предки ассирийских магов - шумеры, для которых кровь и упоминания о ней были табуированы, а демоны связаны с явлениями природы, существовавшими в контексте календарного ритуала. Проблема очень сложна и может привести ученый мир к выводу о различных семантических полях, связанных с одним и тем же демониче |
