Пятая лекция (Дорнах, 12 октября 1918 года).
Вчера мы попытались описать в соответствии с его внутренней природой необыкновенно важный факт в эволюции человека; мы попытались описать его с непривычной точки зрения, как факт выдающегося значения. Давайте вкратце вспомним это. Я старался показать, как в эволюцию европейцев было внесено равновесие, потому что событию, которое предполагало случиться в 666 году н.э., было противопоставлено другое событие, известное нам как событие Голгофы. Я сказал, что люди находятся в ходе эволюции, предрешенной для них, в некотором смысле, теми Правителями мира, от которых человечество получило свое происхождение. Если мы будем следовать в подробностях за этой эволюцией, мы увидим, как душа занимает свое место в каждой эпохе, в которой она рождается. Мы живем в пятой Послеатлантической эпохе, которая началась в 15-ом столетии и продолжится до конца третьего и начала четвертого тысячелетия. Предполагается, что в эту эпоху человек придет к развитию того, что мы называем душой сознательной. Все дела этой эпохи указывают, в конечном счете, на задачу, которая может быть определена как совершенствование души сознательной. Печальные события, веселые события, события, которые испытывают человека, и события, которые мы можем назвать божественными дарами, благословляющими человечество, — все, что полно света, все, что полно тени в эту эпоху, все что предназначено служить цели просвещения человека в отношении самого себя и своих связей с миром. Найти сознательно свое место в мире и вследствие этого стремиться к тому, что до настоящего времени было проникнуто такими фантазиями, что не могло быть правильно узнано, стремиться достичь впервые, через самодисциплину, того, что может быть названо свободной человеческой личностью, истинного контроля воли, основанного на самовоспитании, — это будет задачей, притягивающей людей этой эпохи. В простых выражениях мы можем сказать, что все, что идет дальше таким образом, было установлено Божественными Сущностями, с которыми человек был связан, начиная от своей отправной точки. Сущностями, которые вели его от ступени к ступени и которым с двух сторон противостоят те силы, которые мы знаем как ариманические и люциферические силы.
Теперь я скажу: предположим гипотетический случай, что Событие Голгофы никогда не происходило, что никакой Христос не решал соединить Свою божественную судьбу с судьбой земного человека, — что бы тогда произошло? Мы никогда не узнаем истинные факты истории, если будем замечать только то, что очевидно, так как тогда мы никогда не достигнем истинной, правильной оценки событий. Если, например, сегодня какое-то событие препятствует выполнению нашего дела, которое иначе мы бы выполнили, если что-нибудь помешало нам попасть в ближайший день в то место, где произошла железнодорожная катастрофа, которая могла бы быть причиной нашей смерти, — тогда нельзя сказать, что данное событие было правильно оценено, если о нем лишь осведомлены. Так как это событие, если мы рассматриваем его само по себе, может быть совершенно незначительным, однако совершенно достаточным, чтобы удержать нас от того места, где нас могла встретить смерть; и мы не можем понять это событие, если рассматриваем только то, что касается нас в этот момент. Именно потому, что люди принимают вещи так материально и интеллектуально, никогда не спрашивая, что могло бы случиться, — именно поэтому им не удается достичь понимания истинной ценности и реальности событий.
Поэтому мы задаем вопрос: «Если мы допустим, что Христос через Событие Голгофы никогда не соединял Свою божественную судьбу с судьбой человека, — что бы тогда случилось?» Я говорил вам вчера, что в 666 году по причине некоторых принятых мер, которые были тогда вполне возможны, люди могли пройти совершенно другую точку в своей эволюции; при посредстве некоторых появившихся гениев люди могли достичь огромного количества великой мудрости. Эта мудрость могла бы иметь потрясающее значение, если бы люди — как и было предназначено для них божественными Духами, связанными с их происхождением, — проходили свое развитие, постепенно получая эту мудрость в нормальном ходе событий, ожидая, как я уже указывал, несколько тысячелетий. Они получили бы ее тогда иным путем, потому что они достигли бы ее не собственными усилиями.
Так могло быть получено преждевременно то, что люди собственными усилиями могли достичь только в ходе долгого-долгого времени. И люди не были бы созревшими для этого. И трудно представить себе сегодня, какое направление приняла бы история так называемого цивилизованного человечества, если бы это случилось. Человечество достигло бы незрелого познания, исходящего из некоторого рода инстинкта — но инстинкта гения; люди были бы ошеломлены до некоторой степени этим познанием, как бы парализованы, искалечены им, и их будущая эволюция была бы прервана. Они пришли бы к моменту развития души сознательной не естественным путем, как должно было происходить, начиная с 15-го столетия, но искусственным путем в 7-ом столетии, как бы путем прививки. Но вся эволюция Самодуха, Жизнедуха и Духочеловека была бы выброшена за борт. Люди стали бы необыкновенно совершенными, как люди Земли, но они не были бы допущены к дальнейшей эволюции. На это ссылается в таких горячих выражениях Апокалипсис, Откровение Иоанна, как на появление Зверя. Там упоминается число 666, которое столько ученых пыталось объяснить; все они более или менее упустили истинное его значение.
С целью гарантировать, что это не случится и что силы, противостоящие этому, придут на помощь человечеству, Событие Голгофы вошло в человеческую эволюцию в важную дату, после чего люди могли получать то, что притекало в их эволюцию через появление Христа Иисуса.
Есть и другая точка зрения для правильного суждения о том, что значит Событие Голгофы для человечества, его эволюции — это нечто, что придало всей эволюции Земли ее значение. Так, с целью указать значимость События Голгофы для эволюции Земли, я часто говорил: «Если бы существо с другой планеты нашей солнечной системы — существо, равноценное нашему земному человеку, но не чувствующее себя дома на этой планете — высадилось бы однажды на Земле, естественно, все показалось бы ему странным на ней». Подобное существо, внезапно внесенное в земное существование, нашло бы очень многое непонятным, но одну вещь оно бы поняло. Если бы взяли это существо — откуда бы оно ни пришло — и показали бы ему «Тайную Вечерю» Леонардо, указав на действие Христа, оно бы своим путем получило понимание значения этого для Земли. Мы могли бы показать ему также разнообразие земных продуктов или широкий круг произведений искусства — он поймет из этого только то, что в какой-либо мере сплетается с судьбой Христа Иисуса. То, о чем я упоминал вчера, извлечено полностью из духовного познания. Только духовное познание может привести к важным фактам современной человеческой жизни. Через сверхчувственное познание того, что исполнилось в ходе времени, была открыта эта полярность между годом рождения Христа Иисуса и 666 годом. А теперь обратимся к познанию этого во внешней истории: спросим внешнюю историю, подтверждает ли она где-нибудь, что подобная вещь действительно случилась.
Так как обычная ученость не много знает об этих вещах, в ее хрониках никогда не обращалось много внимания на соответствующие события. Но когда мы знаем истину, мы находим, что даже внешняя история может привести нас к этим событиям и что тогда они бросают свет на многие важные вещи. Здесь в жизни случаются некоторые вещи, а за этими вещами стоит тот же духовный мир. Каждый, кто осознает эти связи, знает, как то или иное событие относится к своей духовной подоснове. Для каждого, изучающего, как современный человек выходит из греко-латинской культурной эволюции и смотрит только на внешние факты истории, очень многое остается проблематичным. Свет приходит от внутренних связей.
Возьмите событие, не слишком интересное для внешнего человечества, но являющееся, тем не менее, исключительно значительным событием, возьмите ту ситуацию, что в 529 году император Юстиниан запретил дальнейшую деятельность греческих философских школ, запретил светоч древнего мира — греческие философские школы. Так что то, что было впитано из учености древних времен греческими философскими школами, что было создано Анаксагором, Гераклитом, позже — Сократом, Платоном, Аристотелем, было покончено этим указом императора Юстиниана в 529 году. Конечно, по тому, что содержится в истории в настоящее время, можно составить представление о том, почему этот император Юстиниан вышвырнул, так сказать, из Европы древнюю науку, но если честно размышляешь над этими вещами, остаешься неудовлетворенным всеми рассуждениями, которые получаешь оттуда. Чувствуется, что тут правили невидимые силы. И странно, что это событие совпадает — не полностью, но исторические факты, которые иногда бывают разделены парой десятилетий, выглядят как сопринадлежные на более поздний взгляд — с изгнанием философов из Эдессы Исавром, Зеноном Исавром (1); так что ученейшие люди были изгнаны из важнейших мест тогдашнего мира. И эти ученые люди, которые сохраняли древнюю науку, поскольку она еще не находилась под влиянием христианства — то есть в 5-ом и 6-ом столетиях нашего христианского летоисчисления, — должны были выселиться. Они переселились в Персию и основали Академию Гондишапура.
Среди философов, в сущности, мало говорится об этой Академии Гондишапура. Но, не зная существа основанной оставшейся частью древних ученых Академии Гондишапура, нельзя ничего понять из развития новейшего человечества. Ибо то, что было перенесено из древней учености в Гондишапур мудрецами, которые были изгнаны Юстинианом и Исавром, образовало основы для необычайно значительного учения, которое давалось тогда в 7-ом столетии ученикам в Гондишапуре. Это в Гондишапуре перевели Аристотеля — древнего греческого мудреца. И то примечательное, что произошло, это следующее: Аристотель (иначе он был бы вероятно полностью утрачен) был переведен сперва на сирийский в Эдессе учеными, которые позже были изгнаны Исавром. В Гондишапур был доставлен сирийский перевод, а в Гондишапуре сирийский Аристотель был переведен на арабский. И этот перевод Аристотеля на арабский окольным путем, через сирийский, заключает в себе нечто весьма примечательное. Тот, кто имеет представление об изменениях, какие происходят с идеями, если их действительно переводят, пытаются перевести с одного языка на другой, тот сможет понять, что в этом — я хочу высказать это гипотетически — до известной степени могло быть заключено нечто вроде умысла, в том, чтобы брать не греческого Аристотеля, а Аристотеля, который проделал путь через сирийский в арабский язык. И затем, благодаря переводу Аристотеля, была заложена основа того, что Аристотелевы понятия явились в свете арабской души, какой она была тогда, этой примечательной души арабов, какой она была тогда, где острейшее мышление соединялось с определенной фантастикой, которая, однако, следовала логическими путями и возносилась вплоть до созерцания. И тут, в свете этого своеобразного учения, этого своеобразного воззрения, в Гондишапуре развилось некое мощное мировоззрение. Гондишапур был тем местом, где в 7-ом столетии произошло то, на что я указал.
То, на что я указал, — не фантастическое событие, это не что-нибудь, что вовсе не имело места на Земле, но в Гондишапуре уже учили тому, о чем я говорил вчера: тому, что — понятое в своей сущности — является величайшей противоположностью, величайшей мыслимой противоположностью того, что развивалось, начинаясь в Событии Голгофы. И это было определенным стремлением мудрецов Гондишапура. Этим стремлением была — и это как раз то, о чем я рассказывал вчера и на что указывал прежде — всеобъемлющая наука, которая должна была бы заменить усилия души сознательной, но которая сделала бы человека только земным человеком, отделила бы его от его подлинного будущего развития, направленного в духовный мир. Появились бы мудрые люди, но — материалистически мыслящие люди, чисто земные люди. Они бы могли глубоко прозревать также и вовнутрь духовной стороны земного мира, в сверхчувственно-земное, но они были бы отрезаны как раз от того развития в Самодухе, Жизнедухе и Духочеловеке, которое задумано для человека его Творцами. И тот, кто имеет представление о мудрости Гондишапура, тот будет считать ее в высшей степени опасной для человечества, но, в то же время, — необычайным феноменом. И замысел состоял в том, чтобы не только прилегающую область, но весь известный тогда цивилизованный мир, всю Азию и Европу затопить этой ученостью.
Для этого были сделаны также и первые шаги. Но то, что должно было выйти из Гондишапура, было нейтрализовано, до известной степени сдержано отставшими духовными силами, которые все-таки связаны — хотя они и образуют опять-таки своего рода противоположность — с тем, что оказывало влияние благодаря Христову импульсу. То, что должно было изойти из Гондишапура, было нейтрализовано сначала выступлением Магомета благодаря тому, что Магомет распространил фантастическое религиозное учение. Прежде всего он, так сказать, перехватил поле деятельности у этой гностической мудрости Гондишапура в тех местах, где намеревались распространить гностическую мудрость Гондишапура. Он, так сказать, снял пенки, и тогда то, что шло из Гондишапура, влачило жалкое существование и ничего не могло предпринять из-за того, что сделал Магомет. Такова, до известной степени, мудрость мировой истории, да и магометанство правильно оценивают лишь тогда, когда в дополнение к остальным вещам знают еще, что магометанство было предназначено к тому, чтобы нейтрализовать гностическую мудрость Гондишапура, отнять у нее настоящую, ариманически весьма искусительную, силу, которая иначе оказала бы влияние на человечество.
Однако полностью эта мудрость Гондишапура не исчезла. Необходимо тщательно проследить развитие человечества, начиная с 7-го столетия вплоть до нашего времени, если стремишься понять, что произошло в связи с гностическим движением Гондишапура. То, чему великий учитель — чье имя осталось неизвестным, но который был величайшим противником Христа Иисуса, — то, чему он учил учеников в Гондишапуре, не было достигнуто, но нечто иное все-таки было достигнуто. Только для того, чтобы постигнуть это, необходимо предпринять тщательное изучение. Можно задать вопрос: «Благодаря чему, собственно, осуществилось современное естествознание, этот современный естественнонаучный способ мышления?» То, о чем я сейчас говорю, неизвестно даже добросовестному историку. Этот современный естественнонаучный способ мышления, как я снова охарактеризовал его вчера, он осуществился не потому, что нечто развилось из христианства по прямой линии; нет, современный естественнонаучный способ мышления не имеет в действительности, так сказать, ничего общего с христианством как таковым. Можно шаг за шагом, от десятилетия к десятилетию проследить, как, хотя и урезанная, гностическая мудрость Гондишапура распространилась через Южную Европу и Африку в Испанию, Францию, Англию, а затем на континент, причем, окольным путем, через монастыри; можно проследить, как изгонялось сверхчувственное, а удерживалось лишь чувственное, удерживалась, так сказать, тенденция, намерение; и из усечения гностической мудрости Гондишапура возникает западное естественнонаучное мышление.
Особенно интересно изучить в этом отношении Роджера Бэкона, не Бэкона Веруламского, а Роджера Бэкона, который показывает, хотя он и был монахом — правда, не очень уважаемым своими коллегами, — как гностическая мудрость вливалась в него.
Людям ныне столь мало известны источники того, что действует в их душах, что надеются обладать непредвзятым естественнонаучным мышлением, тогда как это непредвзятое естественнонаучное мышление происходит в действительности из Академии Гондишапура.
Неверно, что сведения, добытые духовным видением, не могут быть подтверждены, но мы должны приступить к этому правильным путем, если в жизни внешнего опыта мы хотим показать, как возникло то, что принесено из духовного мира. В ближайшем будущем эти соображения будут чрезвычайно важны. Так как, если люди хотят вывести себя из современной неразберихи, из путаницы последних лет, они должны видеть прошлое в его истинном свете. Тот факт, что в наше время склонны смотреть на все с научной точки зрения, не имеет прямого отношения к христианству; это результат условий, которые я описал. Таким образом, в эволюции западной культуры мы имеем эти две силы, эти два потока: с одной стороны — христианский поток, с другой стороны — поток, глубоко повлиявший на западное мышление, и который может быть изучен, если мы исследуем духовную жизнь Средневековья.
Эта средневековая духовная жизнь изучается очень односторонне. Пойдите и посмотрите на картины, на которых художники изображали, как средневековые схоластики держались в отношении арабских философов; посмотрите, как в смысле западной христианской традиции схоластики показаны стоящими со своим христианским учением и этим христианским учением попирают арабских ученых (2). Все снова и снова тот же страстный мотив — попирание арабских ученых силою Христа.
Посмотрите на это на изображениях, которые появились, исходя из западной христианской традиции и поймете, что в этих образах живет вся страсть средневековья к противопоставлению христианства тому, что первоначально проистекло из враждебности Академии Гондишапура ко Христу, а далее распространилось по Европе через арабскую ученость. И тому, кто знает взаимосвязи, еще у Маймонида-Рабака (3), у Авиценны — повсюду является еще отзвук того, что я вам изобразил. Подумайте только, человек был предназначен к тому — а Мистерия Голгофы и должна была помочь ему в этом, — чтобы обрести душу сознательную, исходя из своей личности, чтобы затем восходить далее к Самодуху, Жизнедуху, Духочеловеку. Но тут он должен был получить нечто от гениальной гностической учености непосредственно через откровение, без того, чтобы, начиная с 15-го столетия, развивать в себе душу сознательную; подобно откровению, исходящему от гениев, должен был бы получить тогда все то, что иначе он должен был обрести собственной личной деятельностью во взаимосвязи с предназначенным ему, решающими для него божественно-духовными сущностями, к которым именно принадлежит также и Христос Иисус. На этом были сосредоточены мысли таких людей, как Аверроэс, который постиг гностическую мудрость Гондишапура в ее приглушенной форме. Кто может в действительности понять, читая глупые, несвязные информации, дающиеся в школьных учебниках об Аверроэсе, почему этот испанско-арабский ученый сказал: «Когда человек умирает, это только субстанция его души вливается во всемирную духовность. Человек не имеет личной индивидуальности, но все то, что является душой в отдельном человеке, это лишь отражение Мировой души». Почему Аверроэс сказал это? Потому, что это часть мудрости Гондишапура, которая говорила людям, что не каждый отдельный человек будет развивать душу сознательную, но что мудрость души сознательной должна прийти к нему как откровение свыше. Тогда это было бы ариманическим откровением; а с человечеством случилось бы то, что содержание души сознательной сделалось бы монистическим, а индивидуальное сознание, в сущности, стало бы просто видимостью. Все, что живет в культурной эволюции Запада, освещается, когда вещи рассматриваются духовно. Теперь мы можем снова и снова спрашивать себя, во-первых: «Каким образом может иметь место развитие по направлению к душе сознательной? Оно ведь должно иметь место». Во-вторых: «Что мешает современным людям обратиться к духовной науке, которая одна может указать им путь к душе сознательной?»
Вчера я объяснял вам, как познание природы — которым современный человек неумеренно гордится — приходит к концепциям, которые отражают не природу, а только ее призрак, тень. То, что человек знает о природе, не является истиной; это призрак, и он относится к реальности природы таким образом, как призрак вообще связан с реальностью. Но ученые не подозревают призрачности природы своего знания, не подозревают и того, что то, что они знают как человека, — это не человек, а Гомункулус. Ход человеческой эволюции, начавшейся в ее современном характере в течение 15-го столетия и которая будет продолжаться до середины четвертого тысячелетия, будет таков, что человек постепенно будет все более распознавать, что он действительно стремится к ней, скажем, в своем познании природы, и то, насколько он приблизится к реальности в этом познании. Он должен стремиться к знанию и избегать препятствий, которые встречают его на этом пути. Самое важное препятствие — мы уже описывали его с определенной точки зрения, но мы вызовем его снова перед нашими душами — возникает потому, что в наш научный век, который является детищем Академии Гондишапура, человек гонится за призрачным знанием, так как он формирует концепции о природе, из которых все духовное выброшено. И мы можем спросить: «Почему он это делает?» — потому что тогда мы получим представление о том, что человек должен преодолеть. «Почему же человек бессознательно желает этого призрачного познания природы и почему он им так горд и убежден в нем? Почему?»
Мои дорогие друзья, в тот момент, когда мы осознаем, полностью осознаем, что это познание дает нам только призрак природы, мы чувствуем побуждение поспешить к истинной реальности, лежащей позади призрака; тогда мы хотим иметь природу в ее реальности. Мы можем также характеризовать наше научное мировоззрение и со стороны следующего аспекта и сказать: «Это научное мировоззрение приходит к призрачным концепциям и удовлетворено ими, потому что верит, что имеет концепции относительно истинной природы. Оно продолжает изобретать всякого рода концепции, атомы, молекулы и т.п., чего, как вы знаете, не существует и является чистым изобретением. Оно также изобретает всякого рода законы, вроде закона сохранения энергии, закона сохранения материи, которых на самом деле не существует. Оно ищет всякого рода гипотезы для того, что не имеет существования, так как то, что оно представляет себе призрачным образом, находится в соответствии с этими природными законами. А почему делает оно все это? Потому что тайный страх, о котором мы уже упоминали, дает себя чувствовать непосредственно в глубинах души; но человек, имеющий к этому отношение, ничего не знает об этом страхе, так как он бессознателен, — я могу даже назвать его трусостью. Так как что может случиться, если он найдет в себе достаточно храбрости, чтобы спросить: «Вы хотите получить концепцию природы, не призрака природы? Тогда вы должны поспешить к реальности». Но тогда не найдут атомов или молекул, концепций Оствальда или Геккеля; тогда найдут Аримана и его воинство! И все это станет духовным. Каждый, кто прокладывает себе путь через истинное естествознание к реальности, обнаруживает Аримана. Люди боятся этого, так как они думают, что падают в пропасть, когда там, где они ищут плотную материю, на самом деле нет ничего и они находят там дух. Дух, который так открывается, как один из тех, кому мы не можем молиться; мы должны защищаться против него и встречать его с полным сознанием.
Это было поистине не произвольным актом — поместить в нашей скульптурной группе Христа вместе с Ариманом и Люцифером; это сделано потому, что такая группировка связана с глубочайшими проблемами нашей современной жизни и потому, что человек должен полностью осознавать эти вещи. Наше естествознание призрачно и должно быть призрачным до тех пор, пока у нас не достанет храбрости искать духовное в природе — но тогда мы найдем Аримана. И наше познание души тоже не дает нам истинную душу, но только образ души. Строго говоря, мы находим не больше, чем этот образ, в том, чему учат сегодня в академиях и университетах как психологии. И этот образ затемняет нам реальность, так как когда человек исследует дальше путь, на котором возникает этот образ, тогда показывается Люцифер. Он является ближайшей духовной сущностью, которую мы находим.
В самом деле, каждый, кто может действительно проложить путь к тому, что остается сегодня от определенно направленного познания Гондишапура, даже если оно было притуплено в ходе истории, найдет, что эти методы ведут к очень точному познанию Люцифера и Аримана. Они и были на самом деле предназначены к тому, чтобы приводить к Люциферу и Ариману, а не к водительству человечества Христом Иисусом.
Что-то из этого чувствовали средневековые схоласты, когда они стремились попрать арабских ученых и всегда видели себя в такой позе; и это чувствовалось вследствие их связи с глубочайшими эволюционными импульсами человечества. То, что должно было быть открыто людям ариманическим вмешательством — вместо овладения ими этим собственными усилиями в ходе столетий, — было бы очень опасной мудростью благодаря связи ее с тремя вещами. Человек стоит на пути тяжелого достижения этой мудрости, посредством своей души сознательной, но в то время, в 7-ом столетии, она должна была бы прийти к человеку тем путем, какой я описал. Это не запретная для человека мудрость, но мудрость, к которой он предназначен стремиться под водительством Христова импульса. Три вещи, с которыми мудрость связана, это, во-первых, природа рождения и смерти. Мы уже много говорили о рождении и смерти, и из того, что мы сказали, вы знаете, что только сверхчувственным познанием может человек овладеть рождением и смертью. Через тот факт, что человек рождается и умирает, сверхчувственное проявляется в мире чувств. Смерть и рождение остаются загадками для тех, кто пытается овладеть ими просто с точки зрения чувств, так как они не чувственные феномены. Рассматривать их как чувственные феномены не согласуется с истиной; истина в том, что это сверхчувственные явления. Однако когда мы пытаемся исследовать сверхчувственно тайны рождения и смерти путем истинного наблюдения, дают о себе знать некоторые сопровождающие феномены. Прежде всего появляется сопутствующий феномен, который дает нам понять, что живя здесь, в чувственном мире, мы имеем только видимую жизнь души. На Западе люди столетиями боролись против этой истины. Мы можем проследить за их борьбой в моей книге «О загадке человека», где я говорю об этом в самом начале. Но здесь я должен высказываться осторожнее, так как эти вещи еще не могут быть сегодня даны внешнему миру; они все еще считаются парадоксальными. Вы знаете, как весь западный мир поддался влиянию утверждения, сформулированного Декартом, но в действительности восходящего еще к Августину: «Cogito ergo sum» — «Я мыслю, следовательно, я существую». Люди верят, что в мышлении они овладевают реальностью души. Утверждение должно звучать иначе, если мы хотим установить истину о том, как человек живет в мире чувств. Мы должны сказать: «Я мыслю, следовательно, я не существую». Так как с момента, когда мы начинаем просто думать, с момента, когда мы развиваем чисто внутреннее мышление, нас больше нет. Что же тогда находится внутри нас? Это, безусловно, очень сложное явление, но сегодня и завтра оно станет для вас ясным.
Допустим, что это — человеческая жизнь, а это — то, что человек, как существо мыслящее, имеющее представления, переживает в себе в течение жизни: тогда это — только видимое, как полая труба, оно следует от рождения к смерти (см. рис.), ибо истина — она предшествует всему.
Истина находится до рождения, даже, скажем, до зачатия; в сверхчувственном мире лежит наша реальность; и на границе, где мы входим в мир чувств, пропускается только наш образ. Мы только образ нашей жизни до рождения или до зачатия, истина не в том, что нечто теперь живущее говорит с вами; только образам разрешается пройти границу. Истинно то, что продолжает в духовном мире говорить и сегодня. Мы вечны не потому, что мы входим в существование, но потому, что и сегодня мы, поистине, то же, чем мы были до рождения и зачатия, и именно это говорит в настоящее. Будучи вовлечены вниз, в телесное существование, мы поистине делаемся иллюзорной видимостью нашего основного существа для условий нашей земной жизни. «Я мыслю, следовательно, я не существую» — философия от Августина до Декарта пыталась покрыть мраком эту глубокую истину. Люди никогда не смогут достичь познания тайн рождения и смерти, пока преобладает этот мрак.
Так как они спрашивают: «Где имеет душа свое начало? При рождении? Где ее конец? При смерти?» Если мы признаем сверхчувственные истины, мы должны говорить иначе и сказать: «Когда душа прекращает развертывать свою жизнь души?» При рождении или зачатии. Когда душа начинает развертывать свою жизнь как сверхчувственная сущность? Когда мы умираем. Здесь, на Земле, эта жизнь прерывается, так что не только сверхчувственное должно действовать в нашей жизни, но мы должны также поглощать все, чего достигаем посредством наших чувственных органов, и делать это частью нашей жизни в целом. Совершенно не должен здесь стоять вопрос о фанатическом аскетизме; совершенно очевиден тот факт, что земная жизнь абсолютно необходима для жизни человека в целом. Но эта земная жизнь так важна и является под маской материальности именно потому, что наша истинная человеческая жизнь как сверхчувственных сущностей прекращается, когда мы входим в земную жизнь, и начинается снова, когда мы живем после смерти.
Таинства рождения и смерти начинают раскрываться только тогда, когда мы знаем, что мы — сверхчувственные существа и являемся только отражением того, что мы есть до рождения и после смерти как душевные сущности. Но тогда мы должны иметь мужество трезво посмотреть на самих себя. Если здесь (см. рис.) — только пустой тростник, только отражение, мы должны иметь мужество сказать: «Не будем ослеплены отражением, но будем с полным познанием противостоять Люциферу». Приобретение познания плодотворно для жизни; оно требует мужества, внутреннего мужества. Это следует постоянно подчеркивать. Это — первая вещь: познание, касающееся рождения и смерти.
Вторая вещь — это познание, касающееся хода самой нашей жизни.
Так как мы ошибочно смотрим на взаимосвязь души с телом — хотя эта ошибочность взгляда оправдывается теми причинами, которые вы можете найти в моем «Тайноведении», — мы имеем поэтому и ошибочную концепцию также и о ходе нашей жизни. Мы имеем ее в том же плане, как я иллюстрировал вам несколько дней назад. Вы помните, как я взял образ Отца-Рейна. Некто, стоящий на мосту в Базеле, смотрит вниз и говорит: «Вот старый Рейн ...» — Да, но что вы имеете в виду под старым Рейном? Вода, которую я вижу бегущую здесь, внизу, не стара, так как через час она будет далеко, а через несколько дней — в широком океане; вода, безусловно, не стара, и то, что вы имеете в виду, это, конечно, не ложе реки, пробившее себе путь по земле от Швейцарских гор до Северного моря. Так что же Отец-Рейн, старый Рейн, о котором так часто говорится? Это вовсе не реальная вещь; никакой субстанции не остается в идее об Отце-Рейне. И это так же верно в отношении нашей собственной телесной природы. Эта наша телесная природа — непрерывно текущий поток, разрушающийся и восстанавливающийся жизненными токами. Ничего не остается, только форма, а она духовного происхождения. Субстанция постоянно вливается в форму; она появляется, вливается и разрушается точно так же, как воды Отца-Рейна.
Благодаря иллюзии, Майе, которая проникает весь внешний мир, мы не видим этого прилива и постоянного растворения и возобновления, которые являются истиной в отношении жизни, воспринимаемой чувствами. Вместо этого мы замечаем то, что появляется при рождении, — ком мяса, наполненный костями и кровью, который будет расти, пока не достигнет полного роста и будет оставаться таким до смерти. Это воспринимается таким же путем, как Отец-Рейн воспринимается как часть воды, чем он, конечно, не является; но так же, как мы можем нарисовать себе картину какого-то количества воды, простирающейся от Швейцарских гор до Северного моря, и вообразить себе ее лежащей спокойно в своем ложе, так же образуем мы и концепцию человеческого тела. Оно постоянно течет, хотя мы и верим, что оно нечто твердое — трудно найти для этого подходящее хорошее слово, — нечто твердое между рождением и смертью. Если мы имеем правильное видение самих себя, мы должны видеть постоянный прилив и никогда не сможем предположить, что этот постоянный прилив имеет какое-нибудь отношение к нашей истинной сущности. Но если бы мы могли видеть основные силы растворения, которые здесь постоянно работают, мы приобрели бы познание медицины, духовное медицинское познание, которое, безусловно, имеет форму, отличную от формы нашего современного медицинского знания. Вы не получите правильной идеи духовного медицинского познания, если вы говорите: «Да, действительно, вот так болезнь может быть излечена!» Болезнь не может быть вылечена тем путем, который предпочитают люди в наше время. Все, что мы делаем с помощью духовного медицинского познания, |
